Editor-in-chief of Russia Today Margarita Simonyan on her Sochi gay club experience with Armenian twists & not only

Margarita Simonyan, the editor of Russia Today, announced on Twitter that she is going to write a column about her experiences in Sochi [Russian seaside resort] gay club. The column is pretty long, with interesting and not only gay related twists, I’d recommend to read. Below is an extract (RU) of the copy of her column that Margarita re-posted on her blog today.
***
[...]
-- А я читал, что в Англии Элтона Джона обвенчали с мужиком, -- сообщает Фауст.
-- Что в мире творится! – возмущается дядь Арут.
-- Это не в мире, это в Англии, -- успокаивает его Анжелка.
-- Нет. Не в Англии, -- вдруг мрачнеет Фауст. Опускает голову и беспорядочно чертит ножом по столу. – Я вам должен одну вещь сказать.
            Брат поднимает на нас свои сверкающие черные глаза под сверкающими черными бровями и медленно произносит:
-- В Сочи открыли гей-клуб.
            Пауза.  И сразу после нее:  
-- Да ну нах??? – хором вопят по-армянски мои родственники и еще человек 20 за соседними столиками, которые с увлечением слушали наш разговор.
-- Открыли, в натуре, гей-клуб! – клянется Фауст. -- Я, правда, сам не верю, я думаю, там в клубе никого нет, а вокруг клуба одни натуралы сидят на корточках, семечки жуют и ждут, когда первый гей появится.
-- Едем туда! – решаю я. Мне же надо веселую колонку писать. А веселее, чем гей-клуб в городе, где каждый второй – Фауст Сирунянц, сложно себе что-то представить.
В общем, несмотря на протесты Фауста и ужас в глазах дядь Арута, решаем ехать. Еще и берем с собой маму – развеяться. Брат тоже едет с нами, потому что кто же нас отпустит одних. Остается отпросить у мужа Анжелку.
Моя подружка бежит от себя много лет. Она родилась Иннокентием Анненским, но в 21 нецелованной вышла замуж, с тех пор рожает детей и варит туршу из фасоли.  Муж у нее – бандит. С бычьей шеей и мертвой хваткой – все как положено.
И я должна отпросить у него подругу в гей-клуб.  
-- Какой гейклуб-мейклуб я не знаю. Моя жена дома должна сидеть. Зачем она пойдет – чтоб на нее там смотрели все? – говорит, естественно, муж.
-- Ну, брат, -- уговариваю я, -- на нее никто не будет смотреть. Там народ не по этому профилю.
-- Профиль-анфас я не знаю. Твой муж тебя не умеет воспитывать, а моя жена дома должна сидеть, базар окончен.
-- Брат, но ты пойми, ей нужно расслабляться. Это ГЕЙ-КЛУБ! Мы даже если голые придем, никому там не будем нужны!
-- Сказки мне не рассказывай! Гей-клуб она придумала! Откуда в Адлере геи?
-- Ну что ж, ну геи, что такого? Еще Блок говорил, что только влюбленный имеет право…
-- Когда блок говорил, керамзит что делал? Дальше ты что мне скажешь?
            Дальше сказать было нечего. Мы просто напоили Анжелку так, что ей уже было все равно, в какую сторону у мужа кепка. Она выключила телефон и поехала с нами.
            Первый шок случился в такси. Вместо привычного «Рафик послал всех на фиг» кассетник фыркнул на меня женским голосом: «Эппрувал энд дисэппрувал. Одобрение и неодобрение».
-- Английский учу, -- смущенно пояснил пожилой таксист дядь Мигран. – Пахомов сказал, кто английский не выучит, за Мамайку всех переселят. Чтоб не позорили Олимпиаду – так сказал.
 [...]
-- Сядь, Анжела, угомонись! – кричу я. Но подруга меня не слышит. Ее несет далеко. Сквозь уроки английского, которые таксист и не думал выключать, до меня доносится непонятно к чему относящийся анжелкин всхлип:
-- Армяне – непобедимые, летающие в космос люди!
            И  тут мы, наконец, подъезжаем к клубу. Таксист сидит мрачный и злой. Фауст спрашивает:
-- Ты что, злишься на нас, дядь Мигран? Ну, выпила, женщина, не сильно она там тебе все и прожгла, и ликера разлила не так много.
-- Этот ваш клуб у меня вызывает большой дисэппрувал, -- отрезает таксист и до рубля отсчитывает нам сдачу.
            Дальше железная дверь без опознавательных знаков. На входе женщина – а, может, это был и мужчина – оглядывает Фауста неодобрительно.
-- Молодой человек раньше был в нашем заведении? – строго спрашивает она.
-- Этот-то? Конечно, был! – улыбаюсь я.
-- Сомневаюсь, -- цедит женщина сквозь зубы. Но пропускает. Внутри за столиком уже сидит моя сестра – младшая, продвинутая. Она работает в «Олимпстрое», поэтому в этом клубе бывает часто. Мы заказываем еще выпить.
            А дальше – я не могу это описать! Я только скажу, что мой брат каждые 20 секунд орал: «ААААА!!!!» -- и еще иногда орал: «Мамой клянусь, это жесть!!!!»
            На сцене, тем временем, зажигали трансвестит Вартанчик и его подруга Аза, в миру сбежавший из не скажу какой республики дзюдоист Азамат. В зале истекала слюной пара адлерских бандюков-армян.
-- Мир, труд, май! – кричала со сцены Аза. – Это лучше, чем война, безработица, декабрь!
            И мы не могли с ней не согласиться. Отпев первый номер, сверкая кружевными красными стрингами и безупречной эпиляцией всего, Аза спустилась в народ. Когда она подошла к нашему столику, брат мой, с плечами в полстола, умудрился забиться под диванную подушку.  Аза двинулась напрямую к моей сестре.
Вообще в городе моя сестра знаменита тем, что она моя сестра. Но конкретно в этом заведении моя сестра знаменита тем, что у нее четвертый размер груди.  Аза подошла к нашему столику, поцеловала сестру и объявила:
-- Пока ты накачаешь такую задницу, как у меня, твои сиськи отвиснут до пуза.
            После чего воткнула гвоздику в мою пепси-колу и вернулась на сцену.
-- Москва есть в зале? – крикнула она.
-- Да!!!
-- Официанты, запомнили, где Москва сидит? А Хоста есть?
-- Да!
-- Ну слава Богу, олигархи все тут, -- сказала Аза и стянула с себя юбку, вызвав оргазмический вопль зала и одинокий обморок Фауста.  
            Таких Аз на сцену выходило штук пять или шесть. «Откуда, откуда они все у нас?» -- хрипел Фауст. Друг друга они называли трансухами и, не побоюсь этого слова, хачихами.  Одна прочитала то, что сама назвала стихотворением Тютчева «Хачи прилетели».
Дальше девочки тянули на сцену какого-то парня, сидевшего за ВИП-столиком, его с визгом тащила обратно пришедшая с ним девица, и Аза орала:
-- Боишься мужика потерять, води его на дистотеку «Черноморец», фигли ты его сюда привела, натуралка безмозглая?
            Потом на сцену вышла та, кого Аза объявила:
-- Народная артистка Якорной щели и Туапсе Валентина Монро. 
Она спела песню «За то, что только раз в году бывает май». Неплохо, кстати, спела. Ее сетчатый лифчик трепетал поверх богатырской груди, и нежно вздымалось жемчужное ожерелье прямо под выбритым кадыком.
Ну и дальше начался совсем ужас. Аза кричала кому-то:
-- Столик, за которым орали «Пидарасы!» -- вам отдельный поцелуй!
На сцене бесновалась полуголая Лайза Минелли, Аза подбадривала: «Давай-давай, Ваенга!», -- и последнее, что я помню, это как подруга моего детства, жена бандита, не целованная до свадьбы мать четверых детей, бросила на сцену гвоздику с криком: «Вартанчик, хочу еще!»
[...]